Kingpin: мы поем гимны революции, но мы ее не делаем

Одесская группа Kingpin – одна самых ярких и необычных хардкор команд Украины, сегодня почти полным составом дает интервью для Neformat.com.ua

 

 

Валера (вокал): Привет! Собрались мы в 2013 году. Доктор, я и Морячок (Женя, ударник Kingpin, сегодня не смог подъехать на интервью прим. ред.), мы давно хотели что-то сделать, еще  летом 2012 собрались на одну репетицию, че-то пробовали играть…

 

Доктор (гитара): Все как-то очень долго раскачивалось. Мы один раз собрались, поиграли, потом еще раз собрались месяца через три. Были какие-то наброски, куски, но оно, если честно… я вообще не думал что из этого что-то выйдет.

 

Валера: Ну да, и тогда цель была, ну типа, играть панк-хардкор. Вот… Ориентиры были немножко другие. Лично я ориентировался на совсем ранний хардкор 80-х: youth crew, 7 seconds… и вообще хотелось мешать все это с панком. И как-то оно не пошло. Потом мы втроем (без баса) записали трек, но он не имеет отношения ни к Kingpin, ни к чему либо вообще. 

 

Доктор: Это была наша первая попытка сделать вместе музыку.

 

Валера: Ага. Этот трек, он не вошел никуда, и после этого мы ничего не репетировали, ничего не играли, и группы как таковой уже не было. А потом, зимой буквально, мы начали общаться с Веней. Я Вене рассказал, что мы хотим группу собрать, он ответил, что тоже подумывает и сейчас как раз нигде не играет, и как–то договорились, и в феврале 2013 уже собрались все вместе. Порепали, и ничего особенного… То есть мы разобрали песни, но все звучало очень сыро. Не могу сказать, что мы сильно загорелись, Моряк вообще выебываться начал…

 

Доктор: У нас у всех был какой-никакой опыт в музыке, но когда мы начали вместе играть я не почувствовал, что это прям пиздец - что-то такое, что выстрелит.

 

Валера: Мы тогда разобрали, вроде, две темы, решили, что все нормально, договорились быть на связи. И потом где-то через месяц я придумал куски из нашей первой песни «This side of the world”, показал их Доктору, он сказал «заебись!», и мы договорились собраться на еще одну репетицию. И вот именно тогда, три года назад мы разобрали эту самую первую нашу песню и поняли, что это оно, даже Моряк, который больше всех пиздел…

 

Доктор: Да, (смеется) тогда стало понятно, что группа сформировалась.

 

Валера: Мы еще точно не знали, как именно мы хотим звучать. Было понятно, что мы будем двигаться в сторону нью-йоркской школы, но тогда все это было еще сильно замешано на панк-хардкоре. Вообще все наши ранние песни они очень искренние в плане музыки и текстов. Для меня это был, какой-то переломный момент в жизни, большие разочарования в ком-то, в каких-то вещах, в каких-то людях… все это отразилось именно там. Мы еще довольно сыро звучали, я сейчас переслушиваю и тот наш саунд мне очень напоминает группу Nobody's perfect из Нью-Йорка. Звучание нашей демки очень схоже, и рифы, и манера. Потом мы стали больше задумываться о звучании… У истоков нашего звука определенно стоят Biohazard, Cro-Mags и Leeway. 

 

 

Валера: Основу всех песен, главные рифы пишем мы с Доком. Иногда Морячек помогает, но это уже в процессе репетиции. Он может что-то напеть: бу-бу-бу… (смеется). Если ему че-то не нравится, он начинает выебываться. Говорит: «Все, не играем так, играем вот так: та-да-да-да-да-да-да-да!» (Все смеются). 

 

Веня (бас): У Морячка есть право вето. Он может сказать: «это мазафака» или « это гранж!» Это значит, что песня отрицается, но ее можно протолкнуть на следующей репе. (Все смеются).

 

 

Доктор: Все что мы слушаем, оно преимущественно на английском, и мы именно так воспринимаем музыку.

 

Валера: Мне всегда хотелось делать музыку, так как делают ее группы, которые меня вдохновляют. Понятное дело, что не точно также, но, по крайней мере, что-то перенимать.  У заграничных групп есть определенный уровень, на который, как не крути  русскоязычным группам никогда не выйти. Не тот саунд.

 

 

Доктор: В том числе из-за фонетики.

 

Валера: Русский сильно уступает английскому в мелодичности. Слушая русскоязычную музыку проще понять меседж, и отечественные группы могут стать даже роднее…

 

Доктор: Да в русскоязычной музыке есть определенный шарм, и мы вовсе не считаем говнарями тех, кто поет на русском.

 

Валера: Нет, ни в коем случае! Просто если ты выбираешь для текстов английский язык, у тебя появляется шанс быть услышанным и понятым где-то там… Нам недавно написали – попросили нашу футболку выслать в штаты. Я подумал: ого! Какому-то типу в Америке наша футболка нахуя нужна? Что он там с ней будет делать? Я ебу! (смеется). А когда ты выбираешь русский ты ограничиваешь себя пределами «СНГ».

 

 

 

Валера: В один ряд… я даже не знаю, но крутые ребята, которые полностью оправдывают свою репутацию и собравшийся вокруг них хайп – это No Way. Еще Dice, это как раз тот случай, когда группа за границей вряд ли когда-нибудь будет понята, но лично на меня они оказали большое влияние, и в наших широтах они навсегда останутся легендой. И Leviathan. Для меня Leviathan – это отправная точка во всех смыслах, до них я слушал в основном панк и с хардкором был знаком весьма поверхностно.  

 

Доктор: Я тоже про NoWay  хотел сказать, потому что во первых кореша. Еще про русскоязычные группы – ну хуй его знает, а из нехардкора у меня вообще примеров нет.

 

Веня: Если говорить про хардкор музыку то мне намного интереснее русскоязычные группы, потому что я хардкор воспринимаю скорее как идеи и то, что вокруг них, а не как музыку. Dice – как одна из любимых групп.

 

Доктор: Короче все мы любим Dice. Ну, кроме Моряка.

 

Веня: Мне повезло три раза выступать вместе с Dice, я им даже концерт делал. Из России очень крутая команда Obsession … даже не знаю че еще спиздеть…

 

Доктор: Из русскоязычных мне еще нравятся все группы Лефта.

 

Веня: Группы Лефта – это понятное дело.

 

Док: Тут все настолько очевидно, что я даже не считаю нужным это озвучивать (смеется).

 

Веня: Если что-то выделять из творчества Лефта, то для меня это Aspire, это то, что ближе всего по посылу и тематике текста.

 

 

Веня: Только в Aspire и со Still один концерт, когда у них не было басиста.  

 

 

Валера: С самого начала, я хотел именно такой вокал. Я уже много где об этом писал и говорил, но на самом деле – когда я услышал Leeway, случился переломный момент в моем видении музыки. Именно эта группа оказала на нас ключевое влияние. В том числе и на вокальную технику.

 

Веня: Это же круто, когда вокалист действительно умеет петь, а не просто тип, которого взяли в группу потому, что он чей-то друг… 

 

 

Валера: Вопрос немного не к нам. Мы никогда не были скинхед – группой и никогда себя так не позиционировали. Мы могли одеваться по моде, но чтоб быть скинхед-группой, как минимум все участники группы должны быть скинхедами.  Мы какое-то время гоняли на лысых бошках но это ничего не значит.

 

Веня: Да, мы пьем пиво, деремся и носим мартинсы, но мы не скины. (смеется).

 

Валера: Такие ассоциации из-за того что мы играем нью-йорк хардкор, где скинхеды – это совершенно обыденное явление, оно в принципе в хардкоре обыденное, но в нью-йорке благодаря таким группам как Cro-Mags, Agnostic Front, Warzone… можно долго перечислять, в Нью-йорке группа могла играть ньюскул, но в составе был какой-нибудь скин. В общем, несмотря на стиль музыки и форму одежды – мы не скины (смеется). А касательно дизайнов афиш и обложек со скинами - пусть никто не заблуждается. В 80х в Нью йорке и Бостоне было куча групп со скинами на мерче, было куча афиш со скинами, а группы к этой субкультуре не имели никакого отношения. Хороший пример группа Justice, которые в 00х опять задали эту моду, но Justice, какое они имеют отношение к скинхедам?..  я не знаю, наверное Quest pistols имеет большее отношение, потому что они хотя бы получают пизды от малолетних бонов (cмеется). Поэтому пусть никто не заблуждается – это просто дизайны, просто часть культуры.

 

 

 

Валера: Да, вот это скинхеды, а мы стремящиеся (смеется).

 

Веня: Они нас пытались наставить на путь, но ничего не вышло (все смеются).    

 

 

Валера: В российской хардкор сцене все люди понимают, как обстоят дела. Большинство отошло от политики и не стало топить за ту или другую сторону. Все понимают какая ситуация у нас и почему кто-то выступает на Ukrainian united fest и почему такие фестивали происходят. В любом случае, хардкор по обе стороны границы живет без поддержки государства. Что касается меня, я не поддерживаю нынешнее правительство Украины. 

 

 

Веня: Из количества вырастает качество, если долго петь про идеи, то рано или поздно найдутся люди, которые их воплотят. Мы никогда не были особой угрозой, все эти люди, вся эта музыка которую я слушал, дальше уличных пиздилок это не шло, мир мы не меняли общество мы не меняли, по сути дальше пиздежа ничего и не заходило. Просто, так или иначе, мы мизерно влияем на общество вокруг нас, и все-таки его меняем, и рано или поздно созреют люди, которые совершат действительно великие дела под влиянием этих идей – это и будет тем результатом, о котором мы говорим. Не будет так, что мы будем петь о том, как мы победим нацистов, и мы возьмем их и победим, но когда-нибудь все таки победим (смеется). Грубо говоря, мы поем гимны революции, но мы ее не делаем, революция осуществится другими людьми под влиянием того, что делаем мы. 

 

Валера: Еще Некрасов писал о том, что мы все страстно желаем совершить революцию, но сил у нас на это не хватит… Я, на самом деле, стараюсь ни на что особо не рассчитывать, майдан стал примером того, как события, в основе которых лежит идеология, могут развиваться каким угодно образом. 

Касательно нашей панк сцены – здорово, что она развивается, и это нужно уже не пяти людям в городе, а скажем ста. Есть ребята, которые с тринадцати лет ходят на хардкор, и это очень круто.

 

Веня: Суть протеста поменялась, но мы не перестали быть угрозой, просто на данный момент общество в таком состоянии, что не понятно кто на самом деле твой враг.

 

Валера: Ну, враг на самом деле мы сами.

 

Веня: Это само собой.  

 

 

Веня: У нас веган только я, пацаны вот вегетарианцы, но никто из нас не пьет, не курит.

 

Валера: И сексом не занимается (смеется). Для меня стрейт-эдж - это воплощение идеи внутренней борьбы. Не нужно далеко ходить… можно сказать, что это воплощение каких-то христианских религиозных идей.

 

 

Валера: У нас люди вообще не интересуются религией и в этом виновата по большему счету церковь. Религия давно стала инструментом для управления массами, и то, что сейчас происходит в православных церквях – это то же, что происходило в католицизме веке в четырнадцатом. Они это уже пережили и не ведут сейчас такую наглую политическую деятельность. Сейчас у нас происходит тоже самое и это очень отталкивает молодых людей, и никто не хочет разбираться в самой сути. Все думают, что раз попы на мерседесах…

 

Доктор: значит все хуйня…

 

Валера: Но, религия - это очень глубокая вещь, и чтобы понять ее в любом случае нужно читать философию и богословие. Ее можно изучить поверхностно, можно заучить заповеди, но это опять-таки ошибка. В религии, конкретно в христианстве, есть такое понятие: фарисейство – лукавство и гордыня под маской благочестия, в стрейт-эдже тоже самое – человек может соблюдать все внешние ограничения, но в сути своей оставаться негодяем. Кто бы себя как не накручивал, но в корне стрейт-эджа есть одна простая идея – это оставаться человеком, сохранить в себе человечность и вести борьбу с собой, со своими слабостями в первую очередь,– а это идея религиозная. Не нужно тратить годы, изучая разные религиозные ответвления, чтобы это понять.

 

Веня: Ну это мнение Валеры, для меня сХе давно перестал быть чем-то большим, чем просто «не пить, не курить», сколько я не общался со сХешниками и анализировал истоки возникновения этой идеи – по сути никакой глубины в ней нет. Если человек хочет бороться с собой и своими слабостями, он может вообще не знать о хардкоре и стрейт-эдже.